Евгений Сартинов - Слишком жаркий Кипр [СИ]

Она взглянула на часы, и поморщилась. До отлета самолета оставалось еще слишком много времени. Тогда она вытащила сигареты, закурила, и, подойдя к зеркалу, пристально посмотрела на себя, на свою новую, еще непривычную внешность. В зеркале отражалась высокая, симпатичная брюнетка с прической каре, в дымчатых очках, стильной шляпке. Длинное, почти до щиколоток платье из цветастого шелка почти полностью драпировало ее красивое тело, создавая иллюзию чего-то бесформенного. В туалет постоянно заходили и выходили женщины, и никто из них не обращал внимания на неподвижно стоящую перед зеркалом женщину. А для той время текло совершенно отдельно от этой реальной действительности. В памяти невольно всплывали события этого страшного полугодия. Когда стрелка часов достигла нужной отметки, она едва не кинулась к двери, но потом поняла что для нее лучше появиться около стойки паспортного контроля незадолго до конца регистрации рейса. Так прошел еще почти час, и пачка сигарет подошла к концу. Но, когда она уже собралась выходить, и в последний раз подкрашивала губы, дверь открылась, и на пороге показался мужчина. Он был высок ростом, красив, и осмотрев помещение, мужчина без колебаний направился к брюнетке.

— Ты думала, что я тебя не узнаю в этом балахоне? Зря, я помню каждую складку твоего тела. Что, хотела так просто бросить меня? — Сильно коверкая слова, прошипел он по-русски, схватив девушку за локоть. Та вскрикнула от боли.

— Отпусти меня!

— Нет, ничего у тебя не получиться! Ты моя, и только моя!

— Я не хочу этого! — кричала девушка.

— Ты пойдешь со мной, Ленни, я так хочу!

Из помещения туалета, бочком пробравшись мимо скандалившей парочки, быстро выскользнули две пожилых немки.

— Как эти греки темпераментны! — восхитилась одна из них. — Ну почему я не ездила сюда тридцать лет назад, Анна?

— Тридцать лет назад мы с тобой сутками не отходили от прилавка магазина нашего покойного батюшки, и у нас не было лишнего пфеннига даже на обувь. Может, стоит обратиться в полицию? — спросила другая немка.

— Не надо, Хельга. Видишь, у них просто размолвка. А так, внешне, они просто идеальная пара!

Между тем грек потащил девушку к выходу. У той на ходу из сумочки вывалилась косметика, а, кроме того, на пол плюхнулись две тугие пачки долларов. Лицо грека потемнело.

— Скажи спасибо, что я не заявил в полицию об этой краже. А сестра тебе еще скажет спасибо за это, — зло сказал он. — Ее отвезли в реанимацию, ты знаешь это?! Неизвестно, выживет ли она. Подними! — Велел он. Та опустилась на колени начала сгребать в сумку все свое имущество.

— Доллары только возьми, дура! — закричал грек. Она сунула в сумочку доллары, а потом ей под руки попались маникюрные ножницы. Отчаянье переполнило ее душу. И все так же стоя на коленях, она ударила ими мужчину в ногу, буквально в сантиметрах от его мошонки. Тот заорал от боли, и опустился на пол. Из раны неожиданно сильно начала фонтанировала кровь, похоже, лезвие ножниц вспороло вену. Он безуспешно пытался зажать ее правой рукой. А девушка вскочила, и, не глядя, зажмурившись, мотнула рукой, и ударила его ножницами по лицу. Тот закричал еще сильней, и окончательно повалился на пол, пытаясь зажать ладонью левой руки и эту рану. После этого она бросила свое невольное оружие, и метнулась к выходу. За дверью девушка на полном автомате подправила свой парик, затем метнулась к ближайшей зеркальной витрине, и, осмотрев себя с ног до головы, вытерла рукавом несколько попавших на лицо капель крови. Успокоив дыхание она прошла в зону таможенного досмотра. Все это время ее била плохо контролируемая дрожь, которую она охотно сваливала всем спрашивающим про это на ночную, холодную, осеннюю погоду. А этим интересовались все, и сотрудники паспортного контроля, и таможенники.

— Я к тому же чуть не опоздала, эти снежные заносы, — щебетала она таможенникам на вполне приличном греческом языке.

Все эти тягучие минуты она ждала, что сейчас сзади появиться полиция, и ее задержат, но никого не было. И только в самолете, когда тот уже набрал высоту, и всем разрешили отстегнуть привязные ремни, Ленни поверила, что побег ее удался.

Астафьев в зеркало заметил, как стена туалета, отделанная голубым кафелем, дрогнула, и поплыла в сторону. Сначала он решил, что слишком много выпил. Юрий как раз стоял у раковины, собираясь умыть лицо. Но, когда в черной пасти открывшегося потайного хода показалось бородатое лицо типичного кавказца, он вскинул руку к подмышке, где под пиджаком покоился пистолет.

— Васька! — крикнул Юрий. Он усел даже выдернуть пистолет из кобуры, но, когда он разворачивался в сторону опасности, то краем глаза успел заметить темную тень, шагнувшую в его сторону из одной из кабинок. После этого тяжелый удар по голове отключил его сознание. Астафьев не успел упасть, его тело подхватили под руки, и потащили в потайной ход. Рослый бородач, тот самый, чье лицо увидел Юрий, остался еще на пять секунд. Он шагнул в сторону и замер. В ту же секунду открылась дверца кабинки, и щуплая фигурка Васьки Николаева показалась на пороге. В поднятых руках опера был пистолет, а на стороне боевика опыт и неожиданность. Левой рукой, наотмашь, он ударил капитана ножом точно в сердце. Тот замер, а бородач просто толкнул его назад, и спокойно шагнул в потайной ход. С легким гулом стена вернулась на место, и когда парочка наркоманов зашла, чтобы ширнуть свою очередную дозу, в туалете все было тихо и пустынно.

Все последующее слилось для Астафьеву в один бесконечный, болезненный бред. Боль, каждый раз новая, и еще более острая. Даже боль в вывернутых кистях рук отходила на второй план. Он, как сквозь искажающее стекло видел хохочущие рожи боевиков, и что осталось в памяти, это тихий голос Шаха: — Снимите его с крюка, так он слишком быстро сдохнет. Он должен жить как можно дольше.

А потом возникло изможденное, с впалыми щеками, лицо Хаджи, и самая страшная боль пронзила его тело…

Юрий закричал, вздрогнул, и… проснулся.

— Ты чего там кричишь, Юрка? — спросила, выглядывая из ванной, Ольга Малиновская. Судя по кисточке в руке и одному накрашенному глазу, она в этот момент занималась тем, что Астафьев называл «маскировкой». — Опять чеченцы приснились?

— Да, — ответил Юрий, вытирая с лица холодный пот. — Представляешь, приснилось, как менря брали, почему-то видел, как убили Ваську Николаева. И эти жуткие рожи Шахаи Хаджи.

Ольга, подошла, погладила его по голове, как ребенка.

— Давно у тебя не было кошмаров. Бедненький!

Она была в коротеньком, розовом, шелковом халатике, открывавшем ее восхитительные ноги до самого основания. Юрий обнял ее за эти самые ноги, а потом, завалив на кровать, начал целовать в шею и грудь.

— Юрка, мы же к девяти не успеем! — шепнула Ольга. — Нас Зубрилины будут ждать.

— Черт с ними, подождут, — ответил он, решительно расправляясь с ее халатом. — Это наш с тобой первый отпуск, а не с какими-то там Зубрилиными.

Это был действительно, по настоящему первый их совместный отпуск, майора милиции маленького, уездного города Кривова, Юрия Астафьева, и заместителя прокурора этого города Ольги Малиновской. Была, правда, у них этим же летом попытка медового месяца с поездкой в столицу.[1]

Но кончилось все это плачевно. Волей судьбы они оказались втянуты в жернова отношений спецслужб и международных террористов. Все произошло из-за дикого стечения обстоятельств: нечаянная встреча в поезде с ювелиром, потом он увидел фотографию этого, уже убитого парня в квартире своего московского друга, Виктора Зубко. Конечно, он не мог не помочь своему московскому коллеге, а ввязавшись в перестрелку в московском дворике, умудрился убить брата чеченского полевого командира Хаджи. После этого на Астафьева была объявлена охота. Тогда Юрий окончательно включился в большую игру, послужив как бы приманкой для террористов. Кончилось это для него лично очень плохо. Чуть не сутки он провисел в подвешенном состоянии в подвале, испытав на себе всевозможные пытки. Зато ФСБ удалось предотвратить широкомасштабный теракт против сразу двух президентов, российского и американского. Фэйсам удалось вытащить его из подвала, причем гораздо больше в этом преуспела его жена, Ольга, убившая наставника Хаджи по кличке Шах буквально за секунду до того, как тот хотел вырезать ему сердце.

После этого он получил внеочередное звание, и высшую в стране воинскую награду. Но и расплатиться пришлось многим. Юрия несколько месяцев буквально по частям собирали травматологи, психиатры и косметологи. И вот, когда после всего этого медицинского колдовства его начала узнавать мать и перестали облаивать соседские собаки, они оказались на Кипре. Вот тут Астафьев, казалось, окончательно распрощался с прошлым, и перестали ему сниться жуткие морды его палачей. С этим ласкающим запахом моря он расслабился окончательно. И вот, снова этот жуткий сон был удивителен в своей реальности.